«Кроме тех двенадцати лет, когда он пил». Вдова Рыгора Бородулина опубликовала необычные воспоминания о нем
Вдова Рыгора Бородулина Валентина опубликовала (спасибо самоотверженному другу поэта) воспоминания о своем муже, народном поэте Беларуси. Они непривычные. Нет в них свойственного некоторым мемуарам приукрашивания, «о мертвых или хорошо, или…» Это очень ценный текст: о времени, о судьбе, о характере, о роли женщины в мужской жизни и мужчины — в женской. Трудно жить с творческим человеком. Приводим отрывки из них.
В воспитании дочери, а после и внучки Доминики, Гриша никакого участия не принимал. Запомнилось только, что был на Комаровке вместе с Илоной, когда ей было года два-три, да и только потому, что я в это время в больнице лежала. А на Комаровке тогда продавали молдавское вино в бочках, поэтому Гриша и ходил.
* * *
По большому счету, больших проблем с ним у меня никогда не было. Он не учинял скандала, когда была невыглажена рубашка. Любил выбирать картошку, причем она получалась у него такая кругленькая, будто бы молодую облупили. И даже мог посуду помыть. Что же касается еды, то все, что ни приготовлю, было, по его словам, выше всяких похвал. В этом смысле Гриша не был привередлив. Любил каждый вечер кушать мерзлое сало с чесноком. Очень любил свежую капусту, когда она была на баранинке или свининке.
По дому Гриша ничего не делал. Пылесос брал в руки дважды за жизнь: когда мы первый пылесос приобрели и когда второй — он их проверял да и только… А когда перестал пить, так вообще не было никаких проблем.
Пить он бросал дважды. Первый раз в 1974 году, не пил месяцев восемь, но на Новый год сорвался. И когда на первого мая сошлись все Пасхи вместе, Гриша очень долго ходил по гостям, в результате у него случилось отравление алкоголем. Он попал в больницу, а к нему — гости с коньяком. И доктор по моей просьбе предупредил: «Если выпьете хоть пятьдесят граммов — прощайтесь с жизнью». Честно говоря, я думала, что Гришу это не напугает, но он так испугался, что бросил пить навсегда.
Правда, сначала я еще охраняла его от некоторых гостей, чтобы не спровоцировали его, однако он уже сам принял решение больше никогда не пить.
Почему Рыгор пил? Это началось еще в студенческие времена, потом продолжалось в тех редакциях, где он работал… А может, пил еще потому, что я такой терпеливой женой была. Но ведь я выросла в доме, где были или вдовы, или старые девы, и думала, что так и надо, что во всех семьях мужчины пьют.
* * *
Я должна признаться, что не думала, что Рыгор — такой глубокий человек и поэт. Мне казалось, что он прежде всего лирический да и только, а когда прочитала его «Ксты», поняла, что ошибалась. Это было для меня тем более удивительным, что Рыгор в последние годы не читал философские книги. Значит, я просто недооценивала его…
* * *
Думаю, что он все же был гением. Правда, я никогда не говорила ему об этом. Я и детей своих, Илону и Доминику, редко когда хвалила. Мне не то, чтобы жалко было сказать доброе слово… просто я слишком уж сдержана. И не было у меня такого, чтобы лишний раз чмокнуть дочечку или внучечку, поэтому они и выросли колючие. Такой характер у меня, видимо, от мамы, так как она тоже не очень ласковая была. Хотя я, конечно, жалею, очень жалею сейчас…
Видя эту мою сдержанность и неласковость, мне еще Акулина Андреевна говорила: «Ласковый теленок двух маток сосет». Но Рыгора это, видимо, устраивало, он был ласков за нас обоих…
Трудно ли было жить вместе с гением? Конечно, сложновато. Мне так и говорили его друзья еще в молодости, что я — мать-героиня, потому что могу жить с таким вот человеком, и что у меня шестеро детей: дочь и Рыгор, который один пятерых достоин, поэтому мне нужно бронзовый памятник еще при жизни поставить… у Рыгора же были такие человеческие качества, которые мне с молодости в нем не нравились, однако я давно поняла, что бороться с этим, пытаться что-то изменить в Рыгоре абсолютно бесполезно. Поэтому и не пыталась что-то изменить.
* * *
В молодости он был шустрым и веселым, а в старости стал полной противоположностью себе молодому.
* * *
Я выросла без отца и в коммунальной квартире, где мужчин не было, и не знала, какими должны быть отношения между мужчинами и женщинами. Я думала, что так, как у нас было с Рыгором, так у всех, и поэтому относилась к этому как к неизбежному, думала, что надо просто как-то терпеть, такая уж судьба. Видимо, поэтому мне было проще терпеть какие-то такие вещи, которые другую женщину обязательно напугали бы.
Кроме того, у меня еще такой характер, что я, наверное, с любым человеком ужилась бы.
Впрочем, я никогда не жалела, что вышла замуж за Рыгора. Всю жизнь мы прожили ровно и спокойно, кроме, конечно, тех двенадцати лет, когда он пил…
* * *
Об одной вещи сейчас жалею… Гриша никогда не говорил, что хотел большую семью. У нас же могли быть еще дети, но он говорил: «Сама смотри…» Дело в том, что пока он пил, я не хотела больше детей, потому что было страшно: а вдруг одна с детьми останусь… Конечно, я побоялась. И теперь жалею, что у нас только одна дочь…
* * *
Он, конечно, мог еще пожить, так как был в принципе здоров, кроме болезни Паркинсона, которая делала его руки парализованными, от чего он писал такими маленькими буковками, как маковое зерно. Последний стих, посвященный Гене Буравкину, никто сейчас прочитать не может…
Он не хотел, чтобы его на коляске вывозили на улицу. Стыдился своей беспомощности. Такое состояние сильно угнетало его.
* * *
В тот последний свой день Гриша проснулся как всегда — обычно он просыпался в девять часов, в половине десятого, сам вставал и даже умудрялся пересесть с кровати в кресло. Потом я приносила ему помыться, затем завтрак… Уже днем к нему пришел Валерий Дубовский, и они проговорили часа два, хотя, скорее, Валерий говорил, а Гриша больше слушал… Затем я помыла и нарезала ему яблок. Через какое-то время прихожу: «А почему ты яблоки не ел?» Он начал разворачиваться от стола, я подошла к нему, обхватила стул, в котором он сидел, он повернул голову, хотел что-то сказать, но два раза как-то так всхлипнул, и голова упала прямо мне на руки…
А последние его слова… Он сидел за столом, я лежала на диване рядом, он посмотрел на меня и говорит: «Какая ты у меня красивая!» Это были его последние слова.
Читайте также:
«Больше полутора метров никто не получал»
Словарь сквернословия. Белорусский язык, который шокирует и оскорбляет
Кого из белорусских писателей больше всего издавали в советское время? Не всех вы знаете
