Бунт в 2020-м, побег заключенных. Чем известна колония в Бобруйске — самая большая в Беларуси
Исправительная колония №2 располагается на окраине Бобруйска. Построили ее 59 лет назад. Из всех исправительных учреждений Беларуси она самая большая, там держат около 2400 заключенных. Это так называемые «первоходы», люди, осужденные по экономическим статьям, много — по наркотическим. И 107 политзаключенных — «желтобирочников», пишет Радыё Свабода.
Из 2400 заключенных — 107 политические
Исправительная колония № 2 располагается на окраине Бобруйска. Построили ее 59 лет назад. Из всех исправительных учреждений Беларуси она самая большая, там держат около 2400 заключенных. Это так называемые «первоходы», люди, осужденные по экономическим статьям, много — по наркотическим. И 107 политзаключенных — «желтобирочников».
В Бобруйской ИК-2 ранее сидели кандидат в президенты на выборах 2010 года Андрей Санников, политзаключенные Андрей Протасеня, Сергей Казаков, Андрей Ким, Эдуард Лобов (за события Площади 2010 года), правозащитник Андрей Бондаренко, «человек-майка» Юрий Рубцов.
В 2012—2014 годах в Бобруйской колонии отбывал наказание нынешний Нобелевский лауреат Алесь Беляцкий.
Кроме людей, в колонии «сидят» изображения бобров — символ Бобруйска. Алесь Беляцкий некогда насчитал три фигурки этих животных: одна в карантине в тюремной кепке, вторая возле штаба, третья «сидит» на газоне в промышленной зоне.
По всей территории развешаны вывески: «За кормление птиц — 10 суток СИЗО».
Сейчас из известных политзаключенных в Бобруйске держат руководителя независимого профсоюза Геннадия Федынича, блогеров Андрея Козлова («Шэры кот») и Павла Спирина, хирурга Андрея Любецкого, журналиста Павла Можейко, сына Виктора Бабарико, руководителя его избирательного штаба Эдуарда Бабарико.
Строительство Бобруйска
В 1960-е именно заключенные строили Бобруйский шинный комбинат, который был объявлен Всесоюзной комсомольской стройкой. Дорог из колонии в город тогда не было, каждое утро колонны по 200 человек выходили пешком из ворот под присмотром конвоя и служебных собак, а вечером возвращались обратно в зону. Кто-то ехал строить шинный комбинат по комсомольской путевке, ну, а кто-то — по прокурорской.
«Первую массовую шину выпустили за колючей проволокой. Привезли в колонию станки, научили заключенных — и вперед. Детали выпускали на шинном, а собирали шины за решеткой вплоть до конца 1972 года. Заключенные работали хорошо, многим это даже помогло досрочно выйти на свободу», — вспоминал первый гендиректор «Белшины» Анатолий Худяков.
Строили бобруйские заключенные и «Беларусьрезинотехнику», завод тракторных деталей и агрегатов, «ББобруйскагромаш», кожкомбинат, ТЭЦ-2, дворец культуры «Шинник», так называемые «красные общежития» на улице 50 лет ВЛКСМ, 14-этажные дома-пирамиды на улице Ульяновской, несколько девятиэтажек.
«Красная» зона
В Бобруйской «двойке» — 25 отрядов. Все отряды и сектора под номерами, но некоторые имеют еще и прозвища.
«Есть «Титаник», есть «драконка». Так называется сектор возле столовой. Но это не потому, что там живут драконы, а потому, что их чаще всего «драконят» (проверяют)», — объясняет бывший политзаключенный Иван такое странное название.
По словам собеседника, колония в Бобруйске — типичное показательное исправительное учреждение, куда часто едут проверки из МВД.
«Это так называемая «красная» колония, в которой порядки исключительно милицейские, а уголовники здесь не имеют никакого влияния. Есть в колонии акции, показательные для родственников, вроде «Дня открытых дверей». Конечно, это показуха, но заключенным все же нравится, что к ним кто-то приезжает. Гостям показывают помещения, которые заранее отремонтировали. Мол, деньги на ремонт, что собирали с родителей «наркоманов» и от «экономических», не разворованы. Правда, в обоих отрядах, где я сидел, в туалетах нормальных унитазов так и не поставили, продолжают пользоваться старыми дырками в полу. А на время посещения заключенных переводят в клуб, чтобы не попадали на глаза посетителям, так как мало ли что», — говорит Иван.
Политических в зоне — более 100 человек. Как и в других колониях, их очень часто помещают в СИЗО, ПКТ, лишают свиданий с родственниками, звонков и передач.
Ящики для оружия, резиновые дубинки
На территории колонии осужденные работают на деревообработке, «резине», швейном производстве. Изготавливают ящики для взрывных устройств, раций и приборов ночного видения, а также мебель для Министерства внутренних дел и белорусских санаториев.
Но в основном сбивают поддоны. В книге «Свабода ў турмах» читаем воспоминания бывшего заключенного:
«Условий для работы там не было никаких. Стояли две пилорамы 1818 года (смеется). Это был не станок, а ужас. Пять человек было на бревнах. Они скатывали, подавали. Трое человек обслуживали тот старый станок. Вложений никаких, а отдачи от нашей работы — по три-четыре фуры отъезжали, нагруженные поддонами. Зарплата осужденного за месяц — на полблока сигарет. Для того чтобы заработать на те самые сигареты, люди подрабатывали. Выполняли работу за кого-то еще. Вместо пятнадцати поддонов делали тридцать. Это разрешалось. Как еще можно было заработать?»
Также шьют в колонии и спецодежду (телогрейки, варежки), бронежилеты, погоны, шевроны, вымпелы, нашивки для силовых структур. Кстати, именно на шитье варежек работал некогда будущий нобелевский лауреат Алесь Беляцкий.
«В основном выворачиваем и упаковываем рабочие варежки, но иногда и рабочие робы, халаты, береты и даже милицейские погоны. Работа физически нетрудная, но «нетворческая»…» — писал Алесь об условиях в колонии.
Есть еще работа на так называемой «резине». Раньше изготавливали резиновые пластины для Украины, дубинки для сотрудников колонии. Как рассказывали заключенные, внутрь дубинок загоняли эбонитовый стержень.
Из шинного комбината в колонию привозят старые покрышки, бракованные шины, из которых нужно выдергивать «корд» (металлическую проволоку), чтобы резину пустить в переработку.
По словам бывшего заключенного Олега Кулеши, отбывавшего наказание в 2022 году, люди работают в помещении, в котором около 200 человек, в воздухе постоянно висит черная пыль. За невыполнение плана администрация наказывает заключенных.
«Приезжает МАЗ и привозит 20 тонн шин, заключенные должны сдавать по одному килограмму чистой сырой резины за смену. Но к «политическим» — особые требования: чтобы не оказаться в штрафном изоляторе, нужно сдать на 300 граммов больше. Правда, в ШИЗО отправляют и тех, кто выполнил план. К работе «на резине» привлекают и тех заключенных, у которых есть проблемы со здоровьем. Если у человека шунт в сердце, или рак, или почечная недостаточность, его все равно направляют на резину выдергивать проволоку из шин», — говорит еще один бывший заключенный.
«Кого отправить на работу, зависит от начальницы санчасти Дарьи Ласкавневой. Больных политзаключенных она с удовольствием отправляет на работу», — рассказывает Олег Кулеша.
Есть в колонии и художественная мастерская — обычно из зоны выбирали по 10-15 человек, которые занимались резьбой по дереву, рисовали картины.
«Зека сбежала! Зека сбежала!»
Известно о нескольких попытках побега из Бобруйской ИК-2. Ветеран уголовно-исправительной системы Иван Мицуля, служивший там со дня основания колонии, вспоминает два случая побега. О них он рассказывал Бобруйскому «Коммерческому курьеру» в 2015 году, когда отмечали 50-летний юбилей ИК.
Одна попытка была еще при строительстве шинного комбината в конце 1960-х, когда заключенных из колонии водили на стройку. Охранник, призванный на службу из Средней Азии, говорить по-русски толком не умел. Как заведенный, повторял: «Зека сбежала! Зека сбежала!» Выяснилось, что один из заключенных отвлек внимание охраны, а другой воспользовался этим и убежал в лес. Ограждения же не было, территория шинного даже тогда была огромной.
По тревоге тут же подняли все службы, усилили все милицейские посты. Возле деревни Сычково милиционеры увидели странного человека, голосовавшего на дороге. Остановились. Тот попросил «подкинуть» до Минска. Его задержали.
В 2006 году из ИК-2 сбежал осужденный на большой срок за убийство житель Минска. Тот же ветеран Иван Мицуля говорит, что побег напоминали фильм «Джентельмены удачи».
«Только вместо зловонной субстанции наш беглец использовал отходы производства древесины. На свободе он гулял недолго. Разосланные по всем отделениям милиции ориентировки, усиленный режим несения службы и повышенная бдительность сделали свое дело: через сутки беглец был задержан в Минске, в квартире своей знакомой», — рассказывал бывший сотрудник колонии.
В СМИ писали о попытке побега летом 2022 года. Якобы политзаключенный, только что отбывший карантин, сделал какой-то специальный инструмент, взял веревку и полторы буханки хлеба и взобрался на крышу столовой. Там он «лег и стал ждать вертолет», рассказал узник, сидевший в то время в Бобруйске. «Беглеца» быстро сняли с крыши, а на следующий день администрация заварила лаз, через который тот вылез на крышу. Заключенному увеличили срок наказания, повесили красную бирку (она означает «склонен к побегу») — на промзону его не водят.
«Этот человек впоследствии очень часто был в ШИЗО и ПКТ. Странная попытка, так как убегать с этой крыши было некуда, столовая находится посреди колонии», — говорит политзаключенный, который отбывал наказание в Бобруйске в то время.
Бунт в августе 2020-го
В ночь на 13 августа 2020 года на одном из локальных участков колонии состоялся митинг — более 500 заключенных вышли во внутренний двор выразить свой протест. Митинг продолжался всю ночь-люди стояли, выкрикивали лозунги.
«Это было стихийно, никакого общего плана не было, произошел эффект толпы, — вспоминает один из бывших уголовников Игорь, отбывавший в то время наказание по экономической статье.
Бунт был очень сильным. Люди кричали «Жыве Беларусь!», вывешивали самодельные бело-красно-белые флаги в окошках. Никто не спал после отбоя, кровати выносили на улице.
Но через некоторое время люди из колонии начали исчезать. Знаю, что шесть человек, будто бы возглавлявших этот протест, были переведены на «крытку» до конца срока. Раньше на территории не было заборов, заключенные ходили как хотели. А после бунта поставили между локациями заборы с колючей проволокой, электронные замки и камеры видеонаблюдения», — вспоминает бывший заключенный.
Одним из участников протеста в ИК № 2 был Владислав Вакульчик. В апреле 2019 года его осудили на 9 лет по 328 статье УК — за дикорастущую коноплю на дачном участке. Впоследствии срок снизили до 7 лет.
Вакульчик составил манифест, с другими заключенными они от руки написали листовки и распространили по всей зоне. Призывов к насилию в листовках не было.
«Это не тюремный бунт. Это общественный протест. Акт мирного гражданского неповиновения. Нет — насилию! Нет — деструкции. Требование: Лукашенко покидает пост президента. Цель — общественный резонанс. Администрация лагеря — не враг. Не поддаваться провокации», — было написано в листовках, которые распространялись среди заключенных. В течение четырех дней — с 13 по 16 августа — в колонии продолжались волнения. Администрация сначала растерялась и не знала, что делать.
«Рядом уже стояли военные с оружием, готовые по приказу ворваться и начать стрельбу. И тогда уже бы не разбирали, кто виноват, а кто ни при чем. Хотя приезжали представители Департамента исполнения наказаний, собирали людей и запугивали их. Но начальник колонии Бубич сказал не бояться. И в итоге как-то «спустили на тормозах». Поскольку бунта в чистом виде не было, поэтому и внутренних войск не вводили», — вспоминает узник Андрей, сидевший в то время по экономической статье.
Как рассказывала жена Владислава Вакульчика Ольга по словам своего мужа, именно начальник колонии Бубич не пустил в колонию военных, которые уже стояли под забором и готовы были задушить «восстание». А вот начальство из Минска оказалось не таким лояльным. Вакульчика еще с несколькими заключенными 14 августа изолировали от всех остальных.
Сотрудники Департамента исполнения наказаний звонили родителям заключенных и просили их приехать в Бобруйск и угомонить детей. Обещали, что с заключенными все будет хорошо. Родители приехали, пообщались с детьми — мол, никого наказывать не будут, рассказал бывший заключенный. Однако потом «разбор полетов» все равно провели. В колонии началось давление: администрация собирала показания, массово вызывала осужденных на допросы. В результате много участников волнений осудили по статьям 410 (действия, дезорганизующие работу исправительного учреждения) и 411 УК (злостное неповиновение требованиям администрации) и добавили по несколько лет заключения.
В конце мая 2021 года лидеру протестов Владиславу Вакульчику добавили еще полтора года и перевели сначала в Новополоцкую, а позже в Горецкую колонию. Остальным активным участникам бунта также продлили сроки.
Смерти, самоубийства и болезни
20 февраля 2024 года в Минской районной больнице умер 63-летний политзаключенный Игорь Ледник, отбывавший наказание в Бобруйской колонии № 2. Ледник имел 2-ю группу инвалидности из-за болезни сердца, других хронических заболеваний, недавно перенес сложную операцию на кишечнике, физически чувствовал себя плохо. Очень медленно ходил, была одышка.
Бывший политзаключенный Алексей Головкин, который освободился из Бобруйска осенью 2023 года, утверждает, что только при нем было более десяти смертей заключенных.
«Сердечные приступы, рак, воспаление легких. Человек постоянно жаловался на сердце, его водили в санчасть, давали таблетки. Потом положили туда. Немного лучше стало — выписали. Выходит из санчасти и падает, прямо на пороге. Умер. Пожилой заключенный сходил в магазин, возвращается с сумкой и падает под окном. Умер. У второго начались проблемы с ногами. Одну отрезали, другую. После второй ампутации умер в санчасти. Еще один был в отряде, ночью ерзал и стонал. Утром уже не дышал. Еще одного отпустили домой на последней стадии онкологии. Через пару дней умер, дома», — перечислил случаи смерти бывший заключенный.
Алексей рассказал, что в колонии есть специальный 16-й отряд для инвалидов, где держат около 100 человек.
«Политических в этом отряде было в разное время от 5 до 10 человек. Там сидит Владимир Гундарь, осужденный по «делу Автуховича», у которого нет ноги. У председателя независимого профсоюза Геннадия Федынича проблемы с сердцем, одышка, он очень плохо ходит. 67-летнего больного человека заставляют постоянно ходить с метлой и подметать территорию. Такой работой все без исключения политзаключенные занимаются. Политзаключенный Александр Соколовский там сидит, так у него инфаркт был во время заключения», — рассказывает Алексей.
В июле 2023 года Дмитрий Орлов, осужденный по части 4 статьи 328 УК (незаконный оборот наркотических средств) на 13 лет лишения свободы, покончил жизнь самоубийством: выбросился вниз головой из окна четвертого этажа самого высокого корпуса ИК-2 (так называемого «Титаника», где располагается 6 отряд). У него остались трое детей. Сам он рос сиротой.
Кто управляет ИК-2
Начальник Бобруйской колонии № 2 — полковник внутренней службы Евгений Бубич. Родился 3 июня 1989 года, окончил Могилевскую Академию МВД.
По информации Belpol, Бубич начинал рядовым оперативником и постепенно дослужился до начальника оперативного отдела. В 2019 году был назначен начальником колонии. 13 февраля 2020 года по указу Лукашенко он получил звание полковника милиции, погоны ему вручал тогдашний министр МВД Юрий Караев. Бубич тогда выступил с речью:
«Справляться с нелегкими задачами помогают коллеги-профессионалы, на них во всем можно положиться. Стараюсь прислушиваться к мнению подчиненных. Не остаюсь равнодушным к проблемам осужденных и их родственников».
За время службы Бубич получил шесть взысканий от начальства: за низкую исполнительную дисциплину; за непринятие мер и отсутствие всестороннего выяснения обстоятельств, в которых заключенный получил травму; за поверхностную работу по оперативно-розыскной профилактике (заключенный совершил преступление — нанес тяжкие телесные повреждения другому заключенному); за низкие показатели в оперативно-служебной деятельности; за слабую оперативную осведомленность о процессах, происходящих в среде заключенных; за непринятие мер по добыче информации.
В сентябре 2020 года Евгению Бубичу Департамент исполнения наказаний Могилевской области вынес выговор «за ненадлежащее исполнение должностной инструкции, недостаточный контроль». Вероятно, за попытку мятежа заключенных после президентских выборов.
Медицинскую часть колонии возглавляет майор внутренней службы 42-летняя Дарья Ласкавнева. Она уроженка города Никель Мурманской области. Гражданство Беларуси получило в 2009 году. Муж начмэда также работает в пенитенциарной системе, сообщает BelPol.
Ласкавнева поступила на службу в 2010 году на должность врача-терапевта. За 7 лет она из лейтенанта дослужилась до майора внутренней службы, что бывает крайне редко. Именно она отказывает в обследованиях состояния здоровья политическим заключенным, позволяет привлекать больных политзаключенных к тяжелому физическому труду, а также помещать их в СИЗО и ПКТ. Бывший политзаключенный Олег Кулеша так охарактеризовал начмэда: «Эта женщина — большая сторонница Лукашенко и исключительная садистка».
В начале февраля из колонии уволили начальника промышленного производства полковника внутренней службы Сергея Назарова. Согласно официальному сообщению, он допустил ряд «нарушений законодательства в части использования имущества и средств предприятия», что повлекло за собой причинение ущерба в размере 74 500 рублей. Добровольно возместить ущерб Назаров отказался, его ждет суд, пишет BelPol.
Читайте также:
Вши, блохи, тараканы, крысы. Кто живет в белорусских тюрьмах вместе с заключенными
